Юрий Никандрович Верховский – корпулентный1, чернобородый2, неловкий; тонкий поэт3, умный и везучий архивист4, дотошный историк литературы5; «милый»6, «чистая душа»7, «наивный»8; всеобщий (кроме А. Н. Толстого9) любимец; вечно всюду опаздывающий10, превращающий день в ночь11, легкая добыча депрессии12; «уязвленный в лучших чувствах и обиженный не однажды»13 - после девятилетних попыток академической14, библиотечной15, любой столичной16 карьеры принимает предложение тифлисских Высших женских курсов и осенью 1911-го года уезжает на Кавказ.
Это учебное учреждение, открытое 26 сентября 1909 года «небольшою группою частных лиц, состоявшею из 5 человек» в составе двух отделений (историко-словесного и естественного)17 трудно было причислить к числу лучших российских ВУЗов: но выбирать ему особенно было не из чего. Формальный договор был подписан летом 1911 года; в августе Верховский составляет «бесконечный список книг для библиотеки Тифлисских курсов»18; в конце августа, мечась между столицей, где заканчиваются приготовления к отъезду и дачей, где живет семья, он намечает себе такой распорядок: «Уеду в Петербург (как определенно предполагаю) 1-го числа – вместе со своими, значит 2-го буду там. 10-го же думаю выехать в Тифлис»19. 4-го сентября он посылает тому же корреспонденту отчаянный отчет о перемене планов: «Сегодня, т.е. 3-го я возвратился из Меженинки – на один день из-за плачевного случая: в четверг мы уже собрались уезжать – и, садясь в тарантас, Шура <Александра Павловна, жена> оступилась и – не сломала, но надломила себе ногу. Тут же был доктор – и на другой день мы с величайшими затруднениями выехали, а сегодня приехали в СПб. – Не говоря обо всем этом самом по себе, я и опоздал, и совершенно не знаю как устрою свои дела. Шура лежит у своей матери и пролежит с месяц, дети – с ней, я – у брата. Все осложняется страшно – и приготовления к отъезду, и все мои практические дела, и приведение в порядок всех моих работ»20. 8-го числа становится очевидным, что 10-го в Тифлис выехать не удастся: «Обстоятельства мои приблизительно в прежнем положении, мне очень трудно выйти из всех моих затруднений. <...> Дня на два – и даже не больше ли? – мне придется отсрочить отъезд»21. В результате он уезжает из Петербурга около 15-го числа через Москву (где видится с Ал. Чеботаревской22) и прибывает в Тифлис около 20-го сентября23.
7-го (по другим сведениям 2-го) октября он зачислен в штат24 и первый раз в жизни занимает профессорскую кафедру (по истории западно-европейских литератур). В ближайшие четыре года (а ему предстоит пробыть здесь до лета 1915-го25) он постепенно расширит свои полномочия, читая лекции по истории русской, западно-европейской (с углубленным изучением французской литературы XV и XVI вв.), греческой, римской литературы и организовав спецкурс по русской литературе пушкинской эпохи26. В первые недели пребывания здесь Верховский последовательно возобновляет эпистолярные диалоги со своими постоянными корреспондентами27: Блоком, Сологубом, Гершензоном, Ивановым28; в том числе и в форме стихотворных посланий29, одно из которых (не первое, но важное) ныне предлагается вашему вниманию.
-----
1 Расхожее прозвище Верховского «Слон Слонович», изобретенное его близким другом Ремизовым и охотно воспринятое окружением («Цель нашего пути – Тифлис. / И Слон Слонович наш, Верховский» (триолет Сологуба)) было вполне документальным: «огромный, волосатый дикобраз в сюртуке» (Оношкович-Яцына А. И. Дневник 1919 – 1927. Публ. Н. К. Телетовой // Минувшее. Исторический альманах. Вып. 13. М – СПб. 1993. С. 423 (запись 26 апреля 1923 г.); «Беспокоюсь я: не такая Ваша комплекция, чтобы сидеть летом в Тифлисе; того и гляди растаете, - нехорошо будет» (письмо Гершензона Верховскому 27 мая 1914 // РГБ.218.1262.10. Л. 3 об.) и мн. др.
2 «Совсем молодой, хотя очень бородатый человек» (Письмо Л. Д. Зиновьевой-Аннибал М. М. Замятниной 3 апреля 1906 г. // Богомолов Н. А. Вячеслав Иванов в 1903 – 1907 годах: Документальные хроники. М. 2009. С. 179); «Огромный, лохматый, с милой улыбкой в чаще бороды и усов» (Письмо М. Гершензона к Л. Шестову от 14 февраля 1925. – Гершензон М. О. Письма к Льву Шестову (1920 – 1925). Публ. А. д'Амелиа и В. Аллоя // Минувшее. Исторический альманах. Вып. 6. М. 1992. С. 310 Ср. знаменитую сцену стрижки Ремизовым Верховского, описанную и самим куафером (Ремизов.8.96-98; книжка заштабелирована, поэтому нормальную ссылку прикручу позже), и случайным свидетелем: Милашевский В. Вчера, позавчера. Воспоминания художника. М. 1989. С. 161-162.
3 Благосклонно встреченный рецензиями Блока, Гумилева, Брюсова, С.Соловьева и др. ценителей; краткая библиография отзывов – в статье в «Русских писателях».
4 См. прежде всего написанный с нестандартным для жанра драйвом «Отчет о поездке [в Смоленскую губернию] летом 1908 года» (СПб. 1908; оттиск из: Известия императорской Академии наук. VI серия. 1908. № 16. С. 1202—1210), повествующий о разысканиях историко-литературных материалов, по преимуществу начала XIX века.
5 Если б не проклятый дедлайн, то к классическим его работам («Барон Дельвиг. Материалы биографические и литературные» (Пб. 1922), «Е. А. Баратынский. Материалы к его биографии" (Пг. 1916) и др.) прибавились бы еще полноценные комментарии к «Поэтам пушкинской поры» (которые из-за серии издательских банкротств были изрядно купированы), академическое издание Баратынского, в котором его вынужденно сменил расторопный Гофман и мн.др.
6 Дважды повторенная характеристика в дневниках Блока (записи от 27 декабря 1911 и 9 января 1913). - Блок А. Собрание сочинений. Т. 7. М. – Л. 1963. С. 110, 205
7 Недатированное (вероятно, первые числа января 1914) письмо Ан. Н. Чеботаревской к Е. З. Гонзаго-Павличинской // ИРЛИ.289.5.4.27 об.)
8 Блок А. Собрание сочинений. Т. 7. М. – Л. 1963. С. 111
9 С которым дело шло к дуэли в рамках знаменитого дела об утраченном обезьяньем хвосте (подробности, например, здесь: Обатнина Е. Р. От маскарада к третейскому суду («Судное дело об обезьяньем хвосте» в жизни и творчестве А. М.Ремизова) // Лица. Биографический альманах. Вып. 3. М. – СПб. 1993. С. 453 – 458).
10 «<…> при всей моей известной Вам эпистолофобии Вы, пожалуй, удивитесь, если сопоставите начальную дату этого письма с той, какую поставлю в конце» (Верховский - Л. В. Горнунгу 14 – 23 октября 1931 г. // РГБ.697.1.8. Л. 7); «обычная моя манера тянуть, и медлить, и собираться, и откладывать (неспособность моя к «письмоводству» доказывается, думаю, каждой строкой, какую сейчас пишу)» (Верховский – М. Гершензону 21 июня 1914 г. // РГБ.746.30.15.Л.5 об.); «Вы, я думаю, знаете, как он <ЮВ> тяжел на подъем» (П. Ю. Верховская – Л. В. Горнунгу // РГБ.697.1.7.Л. 1); «простите мне вечную мою медлительность» (письмо Ан. Чеботаревской 4 марта 1914 // Письма Ю. Н. Верховского к Ф. Сологубу и А. Н. Чеботаревской (Публ. Т. В. Мисникевич) // Русская литература. 2003. № 2. С. 128); «Вы ровно в воду канули», «Здесь со всех сторон Вас спрашивают» (письма М. Кудашевой к Верховскому от 6 ноября 1925 и 23 октября 1926 // РГБ.218.1262.11)
11 «Ему ничего не стоило придти в гости в час ночи, а то и в два и остаться до утра, не замечая, что слушатели его стихов, наслаждающиеся его поэзией часа три, уже утомились, осовели и уже неспособны воспринять даже Пушкинской музы» (Чулков Г. И. Годы странствий. М. 1999. С. 186); ср. простодушное удивление свидетельницы пробуждения Верховского в 4 часа дня: «Юраша уже встал необычно» (М. М. Замятнина – В. К. Шварсалон 7 июня 1910. - Богомолов Н. А. Из «башенной жизни» 1908 – 1910 годов // Башня Вячеслава Иванова и культура Серебряного века. СПб. 2006. С. 49); «Днем по-прежнему не могу двух слов связать» (Верховский - Л. В. Горнунгу 17 января 1932 // РГБ.697.1.8. Л. 11).
12 «Я в отчаянии» (п. Вяч. Иванову 4 сентября 1911 // РГБ.109.14.51.Л.17); «все идет хуже и хуже» (п. Гершензону 12 апреля 1915 // РГБ. 746.30.15.Л.12) и мн. др.
13 Блок А. Собрание сочинений. Т. 7. М. – Л. 1963. С.110
14 После окончания университета в 1902 году был рекомендован для приготовления к профессорскому званию, но из-за сочетания интриг и невезения места не снискал; пользуясь благосклонностью А. Веселовского (и платя ему почтением) был связан с Академией наук, перебиваясь случайными работами; описывал и каталогизировал библиотеку академика А. Куника в Азиатском музее; участвовал в работе комиссии по изданию сочинений А. Веселовского после смерти последнего и т.д. (подробности в автобиографии: Верховский Ю. Струны. М. 2008. С. 731 – 733).
15 С 11 сентября 1902 по 2 сентября 1903 работал в Отделении полиграфии Публичной библиотеки (вначале – без содержания), с 1904 по 1905 г. – в библиотеке Политехнического института (Сотрудники Российской национальной библиотеки – деятели науки и культуры. Биографический словарь. Т. 1. СПб. 1995. С. 135 – 136; часть сообщаемых в этом источнике сведений о его биографии ошибочны).
16 Преподавал в Преображенской Новой Школе (где был инспектирован И. Ф. Анненским – кажется, к вящему удовольствию обоих), на частных курсах Черняева, на курсах общества «Маяк», давал частные уроки.
17 Официальные сведения заимствованы из: Известия Тифлисских высших женских курсов. Кн. 1, вып. 1-й. Отчет о состоянии курсов за 1912 – 1913 год и научный отдел. Тифлис. 1914
18 Письмо к М. Замятниной 11 августа 1911 г . // РГБ.109.14.50.Л. 3 об.
19 Письмо Вяч. Иванову в ночь на 29 августа 1911 // РГБ.109.14.41. Л. 16
20 Там же. Л. 17
21 Там же. Л. 18
22 «<…> Верховский уехал в Тифлис, жена его еще здесь – сломала себе ногу, теперь лучше» (Ал.Чеботаревская – Ан. Чеботаревской 5 октября 1911 // ИРЛИ.289.5.310. Л.8) (NB В Москве ли в это время Кассандра? Возможно, что это петербургское впечатление)
23 «Я здесь недели полторы. Начал чтение лекций. <…> Тут не худо, даже, вернее, хорошо, но я или занят или один скучаю, или скучаю с людьми новыми» (письмо А. Блоку 4 октября 1911 года // Верховский Ю. Струны. С. 796);
24 Благовидов Ф. В. Отчеты о состоянии Тифлисских Высших Женских курсов за 1913 – 1914 и 1914 – 1915 учебные годы. Тифлис. 1915. С. 8, 53 (две разные версии).
25 Отнюдь не безвылазно: для того, чтобы сбежать из Тифлиса он пользовался не только любой каникулярной возможностью, но и охотно отбывал из города по казенной надобности; ср.: «Крайняя необходимость получения официального уведомления об удовлетворении возбужденного ходатайства заставила Совет Тифлисских высших женских курсов, в заседании от 29 ноября 1913 года, специально командировать в Петроград своих членов С. М. Амбарданова и Ю. Н. Верховского для личного доклада о положении дела Министру Народного Просвещения. Уполномоченная Советом депутация была принята Министром 10 ноября 1914 года» (Благовидов Ф. В. Отчеты о состоянии Тифлисских Высших Женских курсов за 1913 – 1914 и 1914 – 1915 учебные годы. Тифлис. 1915. С. 38 – 39). Возвращается же, впрочем, каждый раз «со страхом и тоской» (письмо Гершензона Вяч. Иванову 26 января 1913 г. // РГБ.109.16.9.л. 9).
26 Программы лекций: Известия Тифлисских высших женских курсов. Кн. 1, вып. 2-й. Программы лекций и другие сведения о преподавании предметов. Тифлис. 1914. С. 80 – 89; о спецкурсе по пушкинской эпохе: Известия Тифлисских высших женских курсов. Кн. 1, вып. 1-й. Отчет о состоянии курсов за 1912 – 1913 год и научный отдел. Тифлис. 1914. С. 19;
27 Архив Верховского при не вполне понятных обстоятельствах в 1940-е годы расщепился и по большей части утратился, поэтому наши суждения об этих корпусах переписки поневоле односторонни. (С архивом получилось так: Иванов-Разумник по просьбе Верховского разобрал его и приготовил наиболее существенную часть к отправке в ГЛМ – но туда он так и не попал, см. фрагмент письма Иванова-Разумника к Бонч-Бруевичу от 11 апреля 1941 г., приведенный в статье: Лавров А. О Блоке и Пушкине (Царском Селе) // НЛО. 1993. № 4. С. 144). Жалкие фрагменты некогда богатейшего inbox'a ЮВ ныне рассеяны между государственными архивами и частными собраниями.
28 Суммируя опыт этой переписки, Иванов вспоминал позже: «Когда я долго не виделся с Юр. Ник. Верховским и, наконец, садился писать ему письмо, то, чтобы сразу ввести его в круг своей жизни, описывал с утра до ночи последний день» (слова В. И. приводит Ольга Мочалова: Мочалова О. Голоса Серебряного века. Поэт о поэтах. М. 2004. С. 22)
29 Которыми славился среди друзей: «Я был рад оттиску Ваших милых для меня эпиграмм, и рад Вашим прелестным рукописным стихам. По этому поводу мы вчера с Вяч. единогласно решили, что в таких личных обращениях Вы – первый мастер у нас. У Вас это выходит и тепло, и грациозно» (Гершензон – Верховскому 27 мая 1914 // РГБ.218.1262.10.Л. 3 об.; неточно процитировано: Верховский Ю. Струны. С. 751).
(следующая запись - текст и комментарий)
