Так что же – с Карамзина («Мои безделки») и Дмитриева («И мои безделки»)? В пушкинское время это, понятно, общее место; особенно выразительно, с солдатской прямотой - в предисловии Дениса Давыдова: «Как бы то ни было, он обэскадронил все, что мог, из своей сволочи и представляет команду эту на суд читателя» (в третьем лице – о своих стихах, собранных для отдельного издания). Дальше – примерно похоже: ленивая небрежность Тютчева (не знаю только, декларативная или искренняя) многократно описана. Ситуация меняется в 1890-е годы: «Chef-d'oeuvres» Брюсова попадают точно в болевую точку – помимо всего прочего критику особенно раздражает название. Довольно быстро этот эпатаж становится расхожим; ряд более-менее самовлюбленных названий увенчивается монструозным томом «Мой Дар» писателя Н. Д. Филиппова (1918). Дальше я как-то динамики не вижу и проследить ее не могу, т.е. все помнят, что Бродский говорил применительно к себе «стишки» и сейчас любое иное именование собственных сочинений явно режет слух; впрочем, все примерно так и говорят.
Но даже если это все верно – все равно должны быть нюансы. И, главное, наверняка ведь про это кто-нибудь писал.
