Был такой чувак, Милий Викентьевич Езерский (1891 – 1976), писатель, автор исторических романов. Мне он был известен по моим финно-угорским интересам, поскольку его перу принадлежит несколько романов про эти дела: «Чудь белоглазая», «Золотая баба» и т.п. Не сказать, что самые лучшие романы на земле, но довольно любопытные. Примерно год назад мой близкий друг подарил мне оттиск своей статьи, в которой упомянул Езерского, как мне показалось, без должного пиетета, на что я ему мягко попенял. «Ага», - мигом нашелся он, - «нам как раз нужно чтоб про него кто-нибудь написал, - ты и напишешь». Я стал вяло отнекиваться, а потом разговор сам собой соскользнул на какую-то более весомую тему.
Прошло три дня. Я ехал по Ярославскому шоссе, когда мне позвонил другой мой друг (не многовато ли друзей для мизантропа?), владелец букинистического магазина. «Слушай, ты знаешь такую фамилию: Е-зер-ский?», - прочитал он по слогам. «Милий Викентьевич?», - скучающим голосом откликнулся я. «Ну да», - в голосе послышалось легкое удивление. «Ну знаю. А чего?». – «Да тут его архив принесли сдавать. Надо тебе?». «Скорее да».
Ну в общем, купил я этот архив. Помимо небольшой эпистолярии и занятных материалов к биографии там была целая пачка его самодельных книг конца 1910-начала 1920-х годов, с которыми, как потом выяснилось, бедняга тыкался ко всем крупным писателям того времени в надежде на публикацию или хотя бы одобрение (твердо знаю, что обращался к Брюсову, Сологубу и Вяч. Иванову, но, полагаю, не только к ним). Короче, пришлось звонить и соглашаться на писание про него биографической заметки. Поскольку, не будучи цыганом, не люблю продавать лошадь дважды, здесь пока ничего биографического не пишу, а только перепечатываю его стихотворение.
Да, а чего я сегодня про него вспомнил. С утра как раз говорили про это все и я полез сейчас в коробку с его архивом. Смотрю, сверху лежит тетрадка с рукописью, которую я не припоминаю. Взял поглядеть – почерк вроде не его. Поэма. Называется «Седой орел». Где ж, старость не радость, я это название слышал совсем недавно? Ба, так я ж сам про это и писал, это ж Альвинга поэма. Позвольте-позвольте… о, точно, вот и инскрипт «Дорогому Вячеславу Викентьевичу <брату Милия> В дружбе и единении. 30/IV 26. Арс. Альвинг». М-да, приехали. Получается, кстати, что я тогда облажался, а меня не поправил никто: я-то написал, что Альвинг поэму в лагере сочинил, а оказывается она уже в 26 году была готова. В общем внимательнее надо быть, товарищ водитель, как напутствовал меня давным-давно гаишник в Брянской области. Итак, Милий Езерский. Первая публикация стихотворения (не в смысле этого, а вообще; он так и не добился своего и дебютировал прозой).
Поэт и Аврора
Рондо
Я пел метампсихоз – мистерию покоя
И солнечность в тиши усладно-рдяных роз,
Нарцисса, ландыша, жасмина и левкоя…
Я пел метампсихоз.
Как возвеличил я в поэме Пифагора,
Так буду некогда и возвеличен я –
Поэт, взглянувший в тень веков, и взора
Не отвернувший вспять: огнем Аврора
Залив Эллады грудь, проплыла как ладья,
К Олимпу-старику… Глядя за нею в горы,
Я пел метампсихоз…
