Аминт! Тебя всегда я другом почитала
И другом чла равно тебе, Аминт, себя;
Не знала я тебя, но ныне я узнала.
Ты думаешь, Аминт, что я люблю тебя.
Откуда знаешь ты, что я в любови таю,
Что я пленясь тобой мучение терплю?
С чего ты взял, что я огонь в груди питаю,
И будто бы с тобой покой я свой гублю:
Что счастлива я тем когда меня ты любишь,
И будто жаром ты своим мой жар сугубишь?
И полно льзя ль кому Аминт, тебя любить
Поступок помнить сей по смерть свою я буду.
С сих пор я никогда тебя не позабуду,
И не прощу вины, доколе буду жить.
Класс, да? Напечатано анонимно, кто сочинил не знаю, гундексом не ищется, а сам я в поэзии 18 века темен как новоизбранный президент Соединенных Штатов.
Интересно в сравнительно недолгой истории русского стиха сдвигание, так сказать, объекта замудряемости от строфики к рифме. Сочинитель XVIII века над рифмой, кажется, не задумывается вообще, глагольная так глагольная, весь язык наполнен словами, которые еще ни разу не рифмовались, а за отсутствием традиции не может возникнуть и ситуации банальности. Но как же они классно упражняются с формальными изысками! Вообще вызывает зависть это чувство нетронутых просторов, подлежащих освоению, которое не то что не каждому поэту, но даже не каждому поколению доводится испытать.
