«Со слов ИМБ <Иоанны Матвеевны> 6/II 37: В. Брюсов был близок ей, ездил к ней в Подольск, потом устроил ей квартиру в Москве. Она работала в «РМ». Охладев, ВЯ начал сближаться с Еленой («Нелли») Сырейщиковой. Львова звала его к себе – без результата. В разговоре с ВЯ по телеф. угрожала застрелиться. А когда это не произвело действия – предложила слушать и у трубки телеф. застрелилась. ВЯ потом лечился в санат. д-ра Максимовича, где вскоре влюбился в больную Вульферт и И. М. уехала с целью ускорить окончание увлечения, т.к. боялась повторения. Вульферт была сильно похожа лицом на Н. Львову; была старшей из 7-ми детей в семье, брошенной отцом; страдала эротич. помешат.(?)».
Здесь есть несколько любопытных моментов. Во-первых, история с звонком Брюсову и самоубийством Львовой изложена в версии, несколько отличной от канонической (которая в основном базируется на воспоминаниях Ходасевича). Во-вторых, это, конечно, мощный довод в пользу тех (совершенно правильных) людей, которые считают, что Нелли – никакая не Львова, а абсолютная Сырейщикова или, по крайней мере, микст. В третьих, очень любопытна история про Марию Вульферт, про которую вообще известно немного (по крайней мере мне; см. впрочем здесь отличную заметку про нее).
Но: непонятно, кто сделал запись; хронологически она отстоит на двадцать с лишним лет от описываемых событий, да и вдова – не лучший источник достоверных сведений о нежных переживаниях покойного мужа.
Стихи, Львовой, кстати, очень хорошие. Явное влияние Гиппиус (а только во вторую очередь Брюсова) ничуть ее не портят. Перепечатаю-ка одно:
НА САЙМЕ
Сурово нас встретила светлая Сайма.
Задорные волны, серея, ревели,
И в такт с перебоями лодки качаемой
Свистели и пели столетние ели.
И чайки стонали от счастья и страха,
И падали стрелы расплавленных молний.
За маленьким столиком спряталась Рауха…
Лишь небо, да мы, да гремящие волны!
Вся Сайма гремела торжественно-стройно
Безвестного гимна суровые строфы..
А сердце смеялось почти успокоенно,
Забыв о пройденной дороге Голгофы.