К городам я в принципе равнодушен, так что, прилетев в Прагу вечером в среду, я собирался посидеть в номере и поработать, но гостиница моя оказалась аффилирована с грузинским (sic) рестораном, так что бьющее ключом веселье мешало сосредоточиться и я решил пройтись. Через толпы таких же как я туристов я добрел до Карлова моста, в основном, впрочем, интересуясь цветаевским рыцарем (которого она не без основания полагала похожим на себя – и внешне, и по отъединенности существования), потом поднялся в Пражский град, обошел вокруг собора, посмотрел на открывающийся вид. Время было раннее, так что я, настроившись уже на цветаевские воспоминания, задумал пройти до ее пражского дома (жалея попутно, что никак не успеваю съездить в Мокропсы); навигатор проложил четырехкилометровый путь какими-то городскими обиняками. Было темно, а вскоре стало и безлюдно; шумный высокий лес обстал дорогу, по которой проносились редкие машины. В одном месте рядом с монументальными руинами (позже выяснилось, что это заброшенный стадион, порожденный в одну из последних социалистических судорог) стояла полицейская машина, внушая одновременно тревогу и спокойствие. Подсвечивая себе телефоном, я продирался сквозь частные владения в окрестностях улицы Шведской, пока не добрался до нужного дома: на нем была даже мемориальная табличка. От дома я прошел так, вероятно, как шла она сама – вниз под горку, к мосту и кафе «Славия», не без основания кичащемуся двухвековым списком завсегдатаев (среди которых значится и М.И.). Сочтя экскурсию удавшейся, а прогулку достаточной (около 14 километров), я проскользнул мимо сцен угасавшего веселья и был таков.
Библиотечная часть моей поездки была тщательно подготовлена: Цвет Пражского Студенчества накануне не только выяснил расписание соответствующего отдела, но и заказал для меня нужные газеты, так что, явившись в библиотеку к открытию, я быстро записался (постоянный билет с фотографией обходится в 100 крон) и отправился в специализированный читальный зал, где меня уже ждала монументальная стопа подшивок и два микрофильма. За девять часов работы с одним десятиминутным перерывом я внимательно просмотрел их все, делая выписки и фотографируя нужный материал.
На следующий день вдумчивая леди из прокатной конторы во Франкфурте неожиданно прониклась ко мне добрыми чувствами и предложила выбрать одну из трех машин (обычно тебе просто вручают ключи, ставя перед фактом). Разнообразных Volvo я водил за свою жизнь чуть не десяток, Citroën тоже знаком мне не понаслышке, а вот с машинами Jeep после легендарного «Широкого» (Cherokee), фетиша и жупела автомобильных 1990-х, я не сталкивался, так что без колебаний выбрал его младшего брата по имени Compass. Внешне он оказался ничем не примечателен (сейчас, увы, все машины этого класса делают одинаковыми до неразличения), но на дороге он вел себя вполне покладисто: послушно разогнался до 200 км/ч, аккуратно входил в повороты и только при резком старте норовил сорваться в пробуксовку, несмотря на полный привод. Но встроенный интеллект – и особенно навигационная система – едва ли не лучший из тех, что я видел в автомобилях: разумный, предупредительный, наглядный и логично устроенный. За три неполных дня я проехал на Compass 950 километров и остался чрезвычайно доволен. Вряд ли когда-нибудь куплю себе такой: моторчик все же слабоват, а багажник маловат – но в прокате всегда буду рад встрече.
Впрочем, скромные габариты его оказались более чем кстати во французском Страсбурге, куда мы отправились на следующий день: местные водительские манеры и галльская привычка пользоваться автомобилями, которые при нужде можно припарковать на балконе, наложили отпечаток на всю здешнюю автомобильную инфраструктуру. Заезжая на пятый этаж переполненной парковки, я был уверен, что законы физики никак не позволят мне оставить машину, не повредив: но чудом это удалось. Впрочем, на фоне типичной эйфории от встречи с Францией (где я не был с лета) все эти переживания казались пустяковыми: казалось бы, ничем пейзаж Эльзаса не отличается от Баден-Вюртемберга: те же поля, перелески, коровы и руины – а все же разница есть: еще не слыша певучей речи, видишь как грубоватая прямолинейность всего рукотворного сменяется воздушной витиеватостью. Для поддержания духа мы купили в страсбургской IKEA зеркало в человеческий рост – и, таща его к джипу, я поневоле старался отразить в нем впрок побольше всего: аллею пожелтевших вязов, галерею пестреньких Пежо и осеннее ослепительное небо с перелетными нашими земляками, хозяйственно снижающимися к местам предстоящей зимовки.
В воскресенье я поднялся в шесть утра после трехчасового беспокойного сна, положил ключ на безлюдную стойку портье и вышел в немецкую темноту. Предстоял насыщенный день: я собирался доехать до швейцарской деревушки Alpnach, подняться пешком на гору Пилатус, спуститься вниз в вагончике железной дороги, заехать в Люцерн за едой и вечером улететь домой из Цюриха. Дело осложнялось не только значительными расстояниями, но и коротким световым днем: последний вагон отходил с вершины в 16:20, подъем на гору – 1650 вертикальных метров - должен был занять четыре часа минимум, так что приходилось торопиться. Около десяти утра я, преодолев 300 километров и строгую государственную границу (моей демократичной машине небрежно махнули – проезжай! – а следующий Porsche остановили), парковался уже у подножия Пилатуса: громадной горы, эффектно нависающей над Люцерном. Далее слово бесстрастной камере.
На вершину горы ведет узкоколейная железная дорога со специальным зубчатым рельсом; ею пользуется абсолютное большинство туристов за исключением немногих маньяков, которые, как автор этих строк, взбираются наверх пешком:
Маршрут начинается с долгой разминочной лестницы:
Далее тропа выполаживается и идет по еще зеленому лугу:
Внизу все окутано туманом:
Еще одна встреча с вагончиком. На нем нарисована эмблема горы – дракон (как русское село не стоит без праведника, так и на любой приличной швейцарской горе обязательно будет жить кто-нибудь огнедышащий):
По ту сторону туманного озера подразумевается Люцерн:
Первая часть подъема проходит по живописному лесу, на котором лежит облако:
После первого часа пути облако остается внизу:
Оглядка:
Впервые видно вершину – до нее еще почти три часа ходу:
Единственный полустанок – примерно на половине дороги:
Вдалеке виден крест – это одна из четырех вершин:
Высота 1600 – то есть позади 1200 метров набора, впереди – 400 с небольшим:
Лес кончился, впереди стена Пилатуса. Здесь тропа расходится с рельсами – поезд поедет направо, а пешеходы будут подниматься по левому склону:
Начинает вырисовываться обширная инфраструктура предвершинья: станция, гостиница, какие-то еще развлекательные постройки:
Тропа уходит влево:
Медленный подъем:
Видны ползущие вагончики:
Небольшие пятна снега – все, что осталось от снегопада недельной давности, когда граница замерзания опустилась на 1000 метров. Но тут уже холодновато, около или ниже нуля:
Теперь нужно спуститься вниз метров на 50-70, после чего идти к вершине. Сюда приходят пешком от верхней станции люди, поднявшиеся на поезде, так что здесь довольно многолюдно:
Последний указатель:
Цветок:
Вид от самой станции:
Это уже область культурного досуга:
У горы четыре вершины: на две я зашел, еще на одну хода не было (калитка заперта на замок), а про четвертую я сообразил уже когда было поздно – до нее еще 50 минут пешком, а поезд мой отправлялся через полчаса. Из-за того, что альтернативная канатная дорога была на ремонте, на вагончик недостаточно просто купить билет, а надо еще и зарегистрироваться; опоздание же на свой рейс грозило ночевкой на горе или пешим спуском в темноте:
Вид с одной из вершин:
Вид в сторону Kriens, куда в мирное время можно спуститься в кабинке:
Прощальный взгляд в спускающихся сумерках:
Поход оказался очень удачным: я шел один, так что двигался вразвалочку, нога за ногу и дошел ровно за расчетные четыре часа (обычно с Ишмаэлем мы идем чуть побыстрее, так что обгоняем эталонного туриста). Тропа технически совсем простая, только в одном месте на нее выворотило здоровенное дерево, которое пришлось облезать поверху. Возможно, в сильный дождь или снег она может оказаться скользкой и потенциально травмоопасной. Народу немало (впрочем, это был выходной и конец сезона): многие обгоняли меня, но кое-кого и я – в основном во время их привалов (я шел с одной пятиминутной остановкой). Приятно, что 1600 с лишним метров подъема (для спортсмена это тьфу, но для любителя - немало) дались совсем без труда и явно оставался запас сил, который при нужде позволил бы подняться еще метров на 200 – 400. Конечно, это – сочетание благоприятных обстоятельств, но такого рода резерв может понадобиться на большой высоте, с серьезной поклажей, после ночи на горе или при сложной погоде.
Взгляд на озеро:
Ночной Люцерн:
Еще через пару часов я сдал (не без сожаления) автомобиль, сел в самолет по имени «М. Врубель» и полетел домой. Четыре страны, три перелета, почти тысяча километров за рулем, девятьсот кадров из газетной подшивки, шестьдесят километров пешком и одна гора. Как я провел выходные.
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →