lucas_v_leyden

     Практика любого собирателя книг полна труднообъяснимых совпадений, только не все, полагаю, их замечают (я стараюсь замечать). О некоторых таких случаях я рассказывал, а вчера произошли еще два; оба – некоторым образом связаны с «летейской библиотекой». Во-первых, я купил книгу Долинова с автографом Борису Садовскому – то есть, в общем-то, документ из ключевого эпизода недавней заметки о нем. Инскрипт весны 1915-го года, когда они уже далеко не друзья; оттого он сух и официален. Но – что огорчительно – надменный адресат подарка даже не разрезал страницы! – то есть настолько не интересовался стихами своего недавнего ученика, приятеля и без пяти минут компаньона. Во-вторых – я совсем недавно обещал высокочтимой jaschil_14hane написать про Марию Папер – в качестве парного подсвечника к ее эссе о ней. Смущало меня одно обстоятельство – несмотря на давние (хотя и не неистовые) поиски мне так и не удавалось купить ни одну из трех ее книг, а до сих пор я старался писать только о тех авторах, стихи которых присутствуют у меня в библиотеке. ( Collapse )

     Дописав предыдущую «летейскую» (про «Ларь» и восемь человек) я решил, что могу разок отступить от заявленного принципа последовательности и вытащить из колоды джокера. Дело в том, что за недостатком места на каждой полке поверх книг, стоящих как положено, у меня еще некоторое количество лежит горизонтально; в шкафах с поэзией совсем немного: книжки хрупкие. Так вот, поверх ныне описываемой полки лежит примерно шесть брошюрок, и я задумал выбрать среди них ту, о которой писать проще. Таких оказалось две: Надежда Бромлей и Филипп Вермель; про обоих авторов можно, в принципе, вообще излагать по памяти. Жизнь решила за меня сама: я потянулся к другой полке, чтобы достать оба своих экземпляра «Распевочного единства» Божидара: один малознакомый коллекционер предложил мне выменять один из них на что-нибудь. В таких случаях всегда жалко оба (это – сердцу; мозг при этом долдонит, что все это вообще глупости) – я положил две одинаковые книжки на стол, чтобы выбрать, какая поплоше и взять ее с собой. Один экземпляр был с чуть облезлым корешком; машинально я открыл его (желая там увидеть – что? издание посмертное); на титульном листе обнаружилась владельческая надпись: Филипп Вермель. Июнь 1916 г. «Понятно, Филипп Матвеевич, вы - первый», - подумал я про себя. И мысленно взялся за перо: ( Collapse )