<1>
Еще не встал у брега мир,
Еще плывут панелей – мимо
Все те же тени-пилигримы
Из тех же стареньких квартир: -
Извозчик – сгорбленный кнутом,
Разносчик – яблочный глашатай,
Старуха бархатной заплатой –
Пиит – чернильничным лицом; -
Еще бушует у пивной,
Как двадцать лет назад, как сорок, -
Бродяга с хлябиной опорок, -
Такой знакомый всем – и свой, -
Но Мир – он – тронулся уже! –
Не слышно под ногой – панели
Плывут, как лед, к далекой цели, -
И свет – на каждом этаже!
И в этот час, когда еще –
Ни день, ни ночь, - я дом покинул
И петь – счастливый жребий вынул,
Поднявши лиру на плечо.
1926
<2>
Вы пьете пиво – и поете,
Качаясь ночью у пивной.
Куда спешить? На повороте –
Подстерегает легковой.
И милицейский с перекрестка –
Недремный лоцман мостовой, -
Стоит у жалкого киоска
С дешевой содовой водой.
А я иду ночной прохожий
И стыдно мне, что в этот час –
Вина пьянительного тоже –
Я в сердце емком не припас, -
Чтоб падать в лужи на карачки,
На миг блаженство разделя, -
Солнцеворотной этой качки –
С какой вращается земля!
1927 г.
<3>
Мне ребра обтянули нити –
Ветвей и снежных проводов.
Мой мозг – кипучая обитель
В нее спешащих голосов.
В глазах ресницами повтóрит
Мой взгляд свой царственный улов:
И строй лесов, и мачты моря,
И небоскребы городов.
Еще дано мне: - знать и ведать
И содрогаться каждый миг
Живым паденьем иль победой
Того, кто на земле возник.
Вы ждете «вечности», быть может,
Взирая робко на гроба,
Но кто бессмертье мне умножит
У Прометеева столба?
Какая ж власть, какая сила,
Прибавив горсточку веков
Изменит замыслы Эсхиллов
Пред ликом суетных богов?
<4 - 6>
АКВАРИУМ
Ольге Ильинской
I.
В квадратах тусклого стекла –
Лежат спокойные тритоны.
Над ними тихий свет зеленый,
Над ними вечность протекла.
И рада Девочка – игре –
И в свой аквариум домашний,
Она крошит – сухарь вчерашний,
Хоть мало проку в сухаре.
Зато на дне лежит песок –
И пара раковин точеных,
Как и в заливах золоченых,
Где дышит вольный ветерок.
И я, прижав глаза к стеклу,
Смотрю на этот мир искусный –
С водою пресной и невкусной –
С покорной… - гадиной в углу.
И вижу: комнату свою –
И за стеклом оконным кто-то, -
Следит с веселою заботой,
Как я – тоскую и пою.
II.
Тритоны дышут апатично,
Головки плоские подняв
И загребает хвост привычный
Среди искусственности трав.
У этой тихости природы –
Я тихой мудрости учусь –
И не ищу иной свободы,
Чем путь, известный наизусть: -
Два – влево, три движенья – вправо –
А там приляжешь на песок. –
И видишь с водяной оправой –
Вверху дыханья пузырек.
Как жемчуг нижется дыханье –
Вдоль стен аквариума – в ряд, -
Дохнут стихи, - всплывут сказанья –
Но мертвен наш тритоний взгляд.
III.
Склонилась Девочка к воде –
Колеблет воду шаловливо, -
А под водой тритон пугливый
Уюта не найдет нигде.
Потомок ящуров <так> былых –
Он – бьется о стекло натужась!..
Так и меня волнует стих,
Напомня первобытный ужас.
<7>
НОЧЬ
Владимиру Синицыну
Оставьте путнику ночному –
Хоть освещенное окно!
Иду один от дома к дому –
Где спать хозяевам дано.
И прячет ночь – в тупом усердьи –
Домов гранитные лари.
А впереди высокой жердью –
Фонарщик гасит фонари.
Спешу за ним – и задыхаюсь.
Его догнать не суждено: -
Почти рукой его касаюсь, -
Но опоздал – и вновь темно!
И сердце вновь – к родному дому
Идти во тьме обречено: -
Оставьте путнику ночному
Хоть освещенное окно.
(Синицын Владимир Андреевич (1893 – 1930) – актер Художественного театра, масон, член ложи, возглавлявшейся Зубакиным; Ильинская Ольга – возможно, дочь жены Зубакина (до 1933 г.), Елены Сергеевны Ильинской (1905 – 1955)).
