lucas_v_leyden

      Человеку свойственно преувеличивать свою роль в естественном ходе вещей: не смиряясь со своим истинным статусом (игралище незримых сил и - в лучшем случае - безропотное орудие судьбы), он додумывает в утешение себе ложную значимость собственных поступков. "Вы с собой погоду привезли", - говорят провинциальным родственникам, вдруг пожаловавшим в столицу. И точно: сбежав от московских холодов и чуть пообвыкнувшись в Иерусалиме, мы ощутили первое грозное предзнаменование (особенно чувствительное там, где нет центрального отопления). В старину мореплаватель тревожно вглядывался в барометр, чью стрелку упорно гнуло к значению "буря"; наш современник обходится айфоном. Сперва мне даже показалось, что я забыл переключиться между экранами: на послезавтра обещали снег, мокрый снег, ноль, минус два. Увы, тут не было никакой ошибки: пророческие слова, как часто бывает в этих местах, относились именно к тому, перед кем их начертала на стене невидимая рука. Об этом стоило крепко поразмыслить. ( Collapse )

      Каждый раз, побывав на крупной художественной выставке или в большом музее, я благословляю судьбу за то, что собираю не живопись и не графику. Не знаю, как себя чувствуют в таких ситуациях другие коллекционеры и как им удается избегать масштабных разлитий желчи, видя, что все их собрание, на которое ушли десятилетия жизни и большая часть доходов, смотрится лишь жалкой кучкой холстов, которую в лучшем случае допустили бы лишь до государственного запасника. Конечно, у этой простой схемы бывают и яркие исключения: можно, например, собирать какого-нибудь никому не известного бедолагу, начав с оптовой покупки его архива: тогда поневоле окажешься монополистом. В истории живописи, как и в истории литературы, полно закоулков и отворотов, не покрываемых главной иерархией, канонизированной ротами искусствоведов, тем более, что и там случаются свои масштабные революции, так что направление это вполне перспективное: но другое дело, что даже для такого любителя "малых сих", как автор этих строк, автограф Есенина все равно дороже автографа Лазаря Бермана. Допустим, для кое-кого из нынешних собирателей финансовая сторона коллекционирования вообще не принципиальна и он свободно может покупать себе холст за холстом под завистливыми взглядами Третьяковской галереи и Русского музея - но даже это минутное торжество будет отравлено тем очевидным фактом, что лучшие образцы всех главных художников все равно находятся в государственных хранилищах. ( Collapse )

      Виктор Петрович Буренин, полвека прослуживший литературным пугалом для всей читающей России, весьма ценил демонический аспект своей репутации: в пьесе "Раскаяние Буренина Грозного" Муза критики предъявляет лирическому герою список лиц, замученных им за годы карьеры. Тот добавляет:

      "Постой, забыл
      Я Надсона вписать: его убил я
      Пародией и вместе с ним ту женку,
      Что назвала сама себя облыжно
      Графиней Лидой: ее сгубил
      Я, грешник окаянный, фельетоном...".

      Современникам комментарии не требовались: эта история была на слуху. Началась она 22 мая 1886 года, когда двадцатитрехлетний поэт Семен Яковлевич Надсон получил письмо от неизвестной. Культура только начинает в это время формировать вакансию поэта-эстрадной звезды (которую за следующий век придется подгонять по мерке то Северянину, то Элвису Пресли): вероятно, в России Надсон был первым, чье публичное чтение стихов многократно прерывалось овацией. Слава застала его лишь в последние годы и без того короткой жизни (и многократно увеличилась после смерти), но вкусить ее он успел: в частности, корреспонденцию имел обширнейшую. Это не помешало ему среди вороха писем поклонниц обратить внимание на послание, подписанное литерой "Л". Завязался диалог, продлившийся семь месяцев - до самой смерти поэта. Его последнее собственноручно написанное письмо также было адресовано этой же таинственной корреспондентке, с которой ему так и не довелось повстречаться по эту сторону роковой черты. ( Collapse )

      Созданный и возглавляемый Гумилевым поэтический семинар "Звучащая раковина" - одно из самых известных петроградских послереволюционных литературных объединений. Его списочный состав зафиксирован в единственном выпуске одноименного альманаха, вышедшем уже после гибели основателя: в него включены стихотворения четырнадцати лиц: И. Наппельбаум, Ф. Наппельбаум, Д. Горфинкеля, В. Лурье, В. Миллера, Т. Рагинского-Карейво, О. Зив, А. Столярова, К. Вагинова, А. Федоровой, Н. Дмитриева, Н. Суриной, П. Волкова и Н. Чуковского (под псевдонимом Н. Радищев)¹. Степень их дальнейшей известности сильно различается - если использовать субъективный, но все-таки работающий "фактор Википедии" окажется, что монографические словарные статьи посвящены четырем из них - Иде Моисеевне Наппельбаум (1900 - 1992), Вере Иосифовне Лурье (1901 - 1998), Константину Константиновичу Вагинову (1899 - 1934) и Николаю Корнеевичу Чуковскому (1904 - 1965). В "Краткой литературной энциклопедии" была статья про Ольгу Максимовну Зив (1904 - 1963), сделавшуюся правоверным и успешным советским прозаиком. В электронном словаре "Литераторы Санкт-Петербурга" есть статьи про переводчика Даниила Михайловича Горфинкеля (1889 - 1966) и поэтессу Фредерику Моисеевну Наппельбаум (1902 - 1958). На поддерживаемом Российской национальной библиотекой сайте "Возвращенные имена. Книги памяти России" хранятся сведения об искусствоведе Валентине Фридриховиче Миллере (1896 - 1937; расстрелян). Пушкинским домом оцифрованы два важнейших интервью с женой Вагинова Александрой Ивановной Федоровой (1902 - 1993), из которых можно вычитать сведения и о ее собственной судьбе. ( Collapse )

Текст здесь. ( Collapse )

      Первоначально я действительно собирался проехать на велосипеде через весь Израиль, от самой северной точки до Эйлата: выходило 600-700 километров в зависимости от прихотливости маршрута. С полной загрузкой и без особенной спешки это должно было занять, учитывая чрезвычайно неровный рельеф, что-то около недели - и по всем погодным прогнозам оказывалось, что, в какой бы день я ни начал, где-то в районе Беэр-Шевы меня обязательно накроет затяжной дождь. При этом подобный маршрут имеет смысл ехать только зимой - во все остальное время удушающая жара сделает северную часть невыносимой, а южную невозможной: но в условно холодное время года как раз неизбежны дожди. Поэтому я решил не ждать почти небывалого погодного окна размером в неделю, а разделить весь маршрут на две неравные части - и начать с верхней.
      Самым северным населенным пунктом Израиля считается городок Метула в нескольких километрах от ливанской границы. Дорога оттуда до Тель-Авива, который из соображений логики должен был стать конечным пунктом этого отрезка - чуть менее 250 километров. Люди в отличной физической форме, без поклажи и при длинном световом дне могут в теории проехать их за день, но я ни одному из этих требований не удовлетворял - и кроме того, на этом пути странника ожидает более двух тысяч метров перепадов высоты. Поэтому я сразу решил, что поеду в три дня, с двумя ночевками - но зато не стану беспокоиться из-за лишних остановок. ( Collapse )

      Князь Андрей Владимирович Звенигородский (1878 - 1961), незаурядный поэт и примечательное действующее лицо в литературе начала ХХ века, выпустил за свою жизнь всего четыре стихотворных сборника: первый в 1898-м году, последний в 1926-м. Те же примерно тридцать лет, с 1992-го по нынешний, понадобились мне, чтобы их собрать: впрочем, это неудивительно, учитывая, что первый из них настолько редок, что отсутствует в обеих главных наших библиотеках, а последний "издан" в виде сброшюрованной стопки машинописных листов. Впрочем, обо всем по порядку.
      Парадоксальным образом лучше всего мне помнятся обстоятельства покупки первого из них. Это была зима 1991-го / 1992-го года: не лучшее время в истории любезного отечества. Как часто бывает в тревожные эпохи, антикварная торговля в Москве расцвела в это время необычайно: тысячи хоть и скромных, но вполне насиженных гнезд были всколыхнуты ветром перемен, отчего пришло в движение изрядное количество старинных вещей и книг. Порой эта волна выносила на поверхность такие легендарные редкости, от которых схватились бы за сердце антиквары Шибанов и Клочков, практиковавшие за сто лет до этого. Поскольку прежняя ценовая система пришла в упадок, об истинной стоимости книг судить можно было только предположительно, благодаря чему в особенную силу вошли аукционы. Несмотря на то, что в 1987 - 1990 годах много кто успел себя попробовать в аукционной торговле, на поток дело было поставлено всего в двух институциях - в книжной лавке "Акция" (она существует и сейчас, хотя все главные действующие лица той поры давно уже в могиле) и в Центральном доме Архитектора (позже они переехали в Фотоцентр). Последними торгами руководила Мария Яковлевна Чапкина, тоже уже покойная - и они считались потолковее и побогаче. ( Collapse )

      Минувшую неделю мне пришлось провести в Кировской области по родственно-медицинскому делу, сведя относительно близкое знакомство с местным здравоохранением (если вкратце: небезупречно, хотя и выше ожиданий). Поскольку, несмотря на прививки, мы теоретически могли захворать модной болезнью, пришлось обречь себя на карантин - так что свободные часы нельзя было проводить в музеях и других общественных пространствах, а исключительно в собственной комнате или на открытом воздухе. Чтобы не сидеть в четырех стенах за комментариями к переписке Гершензона, в незанятое делами милосердия время мы катались на арендованной машине по самому городу и ближайшим окрестностям. Вот несколько фотографий из этих поездок (часть их сделана с квадрокоптера). ( Collapse )

Предисловие - здесь. ( Collapse )

      Двенадцать лет назад в очерке о поэте Иннокентии Оксенове я перепечатал из журнала "Новая жизнь" его стихотворение о Териоках: "Когда-то взявший Сапунова, / Еще безмолвствует залив…" и т.д.; с тех пор, как это обычно бывает, оно разошлось в интернете сотнями копий. У стихотворения был эпиграф, двустишие:

            "Над золотыми берегами
            Благословенных Териок".

      Эпиграф был подписан инициалами "Б. А.". Русских поэтов, которых можно было бы зашифровать подобным образом, не так уж много: основными кандидатами остались Борис Анреп и Борис Алперс (одесский Б. Архимедов, киевский Б. Ассауленко и майкопский Б. Алфеев не дошли до финала). Огорчительное обстоятельство заключалось в том, что скромные напечатанные корпуса поэтических текстов обоих соискателей не содержали ничего даже отдаленно похожего на эти строки. В таких случаях лучше всего воспользоваться классическим советом одного из героев Салтыкова-Щедрина: "Нужно, голубчик, погодить!". ( Collapse )